От таких слов у меня даже в горле пересохло, а язык не поворачивался хоть что‑либо произнести. Возникло какое‑то двоякое чувство: с одной стороны, мне было очень приятно услышать признание в дружбе, а вот с другой…

— Я что‑то не понял, — наконец‑то пересилил я себя и заговорил, — я теперь лишний?!

— Дурак… — улыбаясь, протянул Грешник и несильно встряхнул меня за плечо. — Наоборот, я себе места не найду, если тебя не будет рядом!.. Просто…, — он немного замялся, — возможно, ты захочешь чего‑то большего… В общем, я просто предостерегаю!.. В этом мире ни у кого нет семьи, родных…, ничто не сдерживает шагающих по головам других… Мы же: я, Монах, Кипиш — имеем другое представление… Мы семья, братья!.. И ты…, ты наш брат!.. Знай и помни об этом всегда, что бы ни случилось!..

— Хорошо… — глубоко расчувствовавшись, прошептал я. — Запомню… Только я никуда не собираюсь, Грех!.. Не из тех я, кто может повестись на бабло и прочее…

Грешник ничего больше не произнес и лишь по — доброму улыбнулся, снова встряхнул меня за плечо, а затем, медленно развернувшись, направился в сторону входа в подземелье. Я же опустился на траву, переваривая все, что услышал, и надо признать, что сейчас мне было неимоверно хорошо. Я улыбался….

Работать пришлось даже в темноте, благо звездное небо этому способствовало. Несмотря на небольшую глубину, из‑за нехватки нормальных инструментов каждая яма отнимала массу времени и сил. Странно, но вопреки ужасной усталости, спать не хотелось совершенно. Правда, ближе к закату я все чаще спускался в подземелье и старался провести несколько минут за распитием чая, что немало бодрило. В какой‑то момент к нам присоединился Монах. Похоже, что он заметил мою изможденность или, возможно, просто устал отсиживаться на базе и решил размяться. Во всяком случае, безмолвно взглянув на меня, он отобрал лопатку, и копать мы продолжали, уже сменяя друг друга. Позже, когда наконец вернулась Карина с ребятами, меня вообще настоятельно отстранили от ковыряний в земле, и теперь, усевшись на траву, я мирно наблюдал за происходящим.

Эх, а ведь останется еще три…, три могилы, которые предстоит выкопать без помощи Циркулевских бойцов… Черт, о чем я думаю?! Проблема‑то не в рабочей силе, а… Черт!.. Ребята даже не подозревают, что их часы сочтены, а я тут…. Вон как они усердно трудятся! Хотя должно быть и дураку понятно, что их не меньше моего волнует погребение товарищей. За все время они даже и парой слов не обмолвились между собой, будто чувствуют что‑то неладное…. Хм, интересно, как это произойдет? Смогу ли я вообще это сделать?! Наверное, смогу, ведь я уже принял решение, и теперь нельзя отступать, но…. Черт возьми, как же трудно совершить подобное, и возможно ли вообще будет жить с этим?! Скоро ребята закончат работу, и глушитель моего пистолета будет направлен не на врага, не на тупоголового зомби, а на людей, с которыми мне довелось сражаться плечом к плечу, людей, которые беспрекословно выполняли мои приказы и дрались за мои же интересы. Неужели они заслужили такой участи?! Конечно же, нет!.. Но что мне делать? Уговорить остальных и отпустить этих бойцов? Нет, отпускать нельзя! Спрятать здесь, на этой базе? Но что, если они узнают о том, что Циркуль их давно слил? Он и выделил‑то мне этих ребят только потому, что каждого из них собирался устранить. Что будет, если они об этом узнают? Ведь наверняка захотят отомстить и сами же прибегут к красным в поисках поддержки. И тогда…, тогда войны не миновать…

Из размышлений меня вывел Монах. Поджав ноги в позе лотоса, он присел рядом и, заведя руки за спину, уперся ладонями в землю. Спустя несколько секунд он как‑то устало вздохнул и запрокинул голову назад, видимо, разглядывая ночное небо.

— Монах, — повернувшись к старику, еле слышно прошептал я, — знаю, ты не ответишь, но…. Мне, наверное, просто необходимо с кем‑то поговорить, пусть даже я не получу ответов…. В общем, я не знаю, как поступить…. Скоро придет время, и… пфф… — искренне волнуясь, выдохнул я. — Ну ты сам понимаешь, о чем я…. Не хочу я этого, вообще не хочу!

Монах, все это время совершенно не двигаясь и продолжая любоваться звездами, вдруг неожиданно произнес:

— Доброе…, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу…, делаю….

— Что?! — опешил я. — Ах, ну да! Я о том же…. Как быть‑то? Это же не в бою… Блин, чувствую себя каким‑то преступником!..

— Преступления не может быть там, где нет закона… — продолжил заковыристо отвечать старик, но, кажется, я стал его понимать.

— Считаешь, что раз этот мир такой жестокий, то мы все должны под него подстраиваться?!

— Неважно, в каком ты живёшь мире, — Монах плавно повернул голову и посмотрел мне прямо в глаза, — важно, какой мир живёт в тебе… — закончил он и начал подниматься.

— Постой! — чуть не сорвался я на крик, но тут же замолчал.

Оборачиваться Монах не стал и медленно побрел к ребятам. Я же так и остался сидеть на земле, теперь окончательно запутавшись в своих мыслях…

— Э, мужики! — донесся из темноты голос приближающегося Грешника. — Бросай работу…, пошли ужинать!..

Не знаю почему, но, когда я услышал его хриплый вопль, внутри меня вдруг зашумел фонтан эмоций. Подскочив на ноги, я вгляделся в силуэты ребят и понял, что окончательное решение нужно принимать прямо сейчас. Больше тянуть было нельзя.

— Да тут осталось‑то… — неохотно возмутился Кипиш. — Давай добьем!..

Мое тело обдало жаром. В ушах появился напряженный отзвук колотящегося сердца. Руки затряслись, как у заядлого алкоголика, а мозг неистово требовал действий: "Сейчас или никогда! Сейчас или никогда! Сейчас или никогда!"

— Завтра…, — эхом пронеслось в голове, будто говорил не Грешник, а кто‑то сидящий внутри меня, — все завтра!.. Стынет же!..

"Сейчас!" — наконец во мне что‑то переключилось, и я в один миг обрел спокойствие.

Повернувшись боком к спецназовцам, опасаясь, что те увидят, как моя рука тянется к оружию, я быстро извлек из кобуры свой ПБ и собирался было скрытно прикрутить к нему глушитель, но в этот момент по ушам ударила серия пистолетных выстрелов. Вздрагивая и прикрывая глаза с каждым последующим хлопком, я, не поворачивая головы, медленно опустился на колени и выронил "Макаров". Все…. То, к чему я так долго пытался подготовить себя, произошло…

— Какого хера, Грех?! — вскрикнул солдафон. — А для Зерга яму кто копать будет? Я, что ли?!

— Собакам скормим… — спокойно ответил ему хриплый голос.

Сейчас я искренне посчитал, что должен был разозлиться на этих двоих за такое неуважение, но почему‑то сил на это не нашлось. Задрав голову к небу, я лишь тяжело вздохнул, выпуская изо рта пар, и прикрыл глаза, но в эту секунду почувствовал чью‑то руку на своем плече, а затем мне вновь посчастливилось услышать ровный и какой‑то завораживающий голос Монаха:

— Выбирая путь, — произнес он, — мы должны знать, что иногда этот выбор навсегда… Но это была не твоя тропа…